Августин Соколовски
Накануне Рождества Христова по григорианскому календарю, наша Церковь празднует память мученика Миракса Египтянина. Миракс был православным, но отрёкся от веры, поступил на службу арабскому правителю и проводил дни в процветании. Однако, будучи обличён своими родителями, которые воспитали его в благочестии и православии, публично исповедовал Веру во Христа, как Царя и Бога, за что был обезглавлен. Миракс стал первомучеником в славном сонме тех, кто начиная с 640 года страдал за исповедание Веры во Христа во времена распространения Ислама.
Житие говорит нам о том, что Миракс отрёкся от веры ‘поддавшись некоему искушению’. Чтобы понять суть происходившего, важно обратиться к самой истории.
В 639-646 годах произошло полное завоевание Египта арабскими армиями, во главе которых стоял полководец Амр Ибн Аль-Ас. Это событие навсегда отторгло от Восточной Римской Империи, Византии, эти важнейшие территории. Египет, наряду с Сирией и Палестиной, бывший колыбелью христианства становился мусульманским.
Вторжению и завоеванию предшествовало, как это часто бывает, разделение. Современники тех событий едва ли отдавали себе отчёт в происшедшем, нам же, православным 21~го века очевидно, что так в точности исполнилось слова Господа: ‘Всякое Царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит’ (Мф.12,25). Слова эти, произнесённые во обличение не веровавших тогда Господу Иисусу иудеев, в первой половине 7-го века исполнились, увы, над Вселенским Православием.
Дело в том, что вследствие решений IV Вселенского Собора в Халкидоне вблизи Константинополя египетское православное христианство стало разделятся надвое. У этого были две причины:
1. Собор утвердил догматическую формулу, согласно которой, во Христе - ‘неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно’ - соединены божественная и человеческая природа.
Это был догматический вопрос христологии, и большинство православных египтян, вслед за святителем Кириллом Александрийским (+444) решали его для себя иначе. Говорили о ‘единой природе Бога Слова воплотившейся’.
Что касается статистики, то соотношение сторонников и противников Халкидонского Собора было явно неравным: около трёхсот тысяч православных в ‘нашем смысле’ в Александрии против пяти или даже шести миллионов противников Собора в остальном Египте.
Важно помнить, что в составе Римской Империи Александрия и Египет были разными административными и, скажем так, культурными единицами. Столица тяготела к Римскому Наследию, Египет питал себя своей великой традицией.
2.Собор переменил церковную структуру на Вселенском уровне. Говоря современным языком, устроил экллезиологическую перестройку.
Прежде во Вселенской Церкви были три первенствующие по порядку кафедры: Рим, Александрия и Антиохия.
Рим был первым на Западе, Александрия - всецело и беспрекословно на Востоке. Фактически Столица Апостола Марка стояла во главе всего Восточного Православия.
Согласно Традиции, все три Церкви обладали апостольским приматом, то есть, были основаны непосредственно Апостолами, или, как в случае с Марком, их учениками.
Итак, когда заседания Собора в Халкидоне были завершены, римские посланники уже отсутствовали, а прежние александрийские иерархи во главе с Патриархом Диоскором оказались отлученными, было принято решение, устанавливавшее в Церкви систему Пяти Патриархатов. На греческом языке она именовалась ‘Пентархией’.
Кафедры Рима, Александрии, Антиохии ‘объявлялись’ Патриархатами. К ним ‘добавлялись’ Иерусалим и Константинополь. Но они не обладали апостольским приматом.
Дело в том, что Константинополь был основан в 330 года Императором Константином, а Иерусалим был в 1-м веке полностью разрушен римлянами. Поэтому апостольское преемство утратил. Первенство, и значение этих двух кафедр, было Константиновским, или, как об этом позднее стало говорить богословие, политическим приматом.
Однако, главное в этой ‘Перестройке’ было то, что Константинополь поставлялся во главе всего Православия. Ведь Рим находился далеко, дважды пал, был к тому времени политически маргинален, на все будущие века, в результате Переселения Народов, был обречён иметь дело с ‘варварами’.
Это соборное решение вошло в историю в качестве 28-го Правила. Рим его никогда не признал. По сути, в 11-м веке оно привело к ‘разделению’ христианства на католичество и Православие.
Отныне, христианское население Египта стало разделяться по принципу отвержения решений Халкидона, или же их принятия. Первоначально патриархи, из партий ‘за’ и ‘против’, сменяли друг друга, а Константинополь как Империя, искал компромисса, и церковному единству вроде бы ничто не угрожало. На случавшиеся конфликты и даже трагедии тогда предпочитали не обращать внимание. Так, в 457 поставленный Халкидоном взамен низложенного ‘монофизита’ Диоскора, Патриарх Протерий в Великий Четверг разорван толпой на части и сожжен. Нашей Церковью он почитается, как мученик, для Коптской он … проклят. Именно это в глазах Бога означала кремация тела для египтян.
Однако, в силу чрезмерного давления Нового Рима и ставшей репрессивной имперской политики Церковь Египта стала разделяться надвое. Формально с 536-537 года началось существование двух параллельных патриархов и иерархий.
‘Халкидонский’ Патриарх стал превращаться в Посланника, жил в Столице, а ‘Коптский (то есть, дословно, египетский), скрывался от властей ища прибежища у монахов, и становился национальным.
По сути это означало, пусть и в искаженном виде, появление ‘поместного Православия’. Древняя Церковь, дышавшая библейской и евангельской идеей единства, такого построения не знала. К сожалению, в то время едва ли кто понимал, что сама система ‘Пентархии’, то есть ‘пятивластного’, ‘пятиначального’, или даже ‘пятиконечного’ Православия в общении Пяти Патриархатов вводилась Императором по принципу разделяй и властвуй.
В итоге, когда спустя столетие после разделения иерархий в Египет вошли арабские армии, ‘Греческий’ Православный Патриарх бежал. А местное Коптское население Египта, во главе со своим Патриархом, приветствовало пришельцев из Аравии, как своих освободителей от византийских завоевателей. Вопросы христологии, святое святых для местных жителей, новые властители не затрагивали. Как представители некой иной религии они себя не позиционировали, более того, даже не воспринимались.