Августин Соколовски
Память святого первомученика Стефана на третий день после Рождества Христова связана с традицией Древней Церкви вспоминать великих, наиболее близких Господу и любимых народом Божьим праведников в рождественские дни.
Во многих древних месяцесловах празднование в честь Стефана было положено уже на второй день праздника, то есть 26 декабря (8 января). Однако, по традиции Константинопольской Церкви, в день после Рождества совершалась торжественная литургия в честь Богородицы, которую патриарх вместе с клиром служил в храме, посвященном Пресвятой Деве во Влахерне – месте, бывшем духовным сердцем византийской столицы. В силу исторического преемства в нашем богослужебном календаре этот день именуется «Собором Богородицы», то есть, дословно, особым богослужением в Ее честь, а память Стефана празднуется на третий день после Рождества.
Церковь именует Стефана «первомучеником». Это наименование связано не только с тем, что, согласно Книге Деяний, он первым пострадал за исповедание веры во Христа в Иерусалиме, но и с тем фактом, что образ его исповедания стал прототипом всей последующей мученической святости. Описанию дел и знамений Стефана, суда над ним и его проповеди посвящены значительная часть шестой главы (6:8-15), и вся седьмая глава (7:1-60) Книги Деяний, что само по себе говорит о том значении, которую придавали его свидетельству стоявшие у истоков этой книги Святые Апостолы.
При этом, по содержанию своему, суд на Стефаном последовательно воспроизводит описанный в Евангелии суд над Самим Господом.
Это означает, что в понимании авторов Священного текста, Стефан, а вслед за ним и все те, кто имеет пострадать за веру в Единого Бога (Откр.6,11), становятся братьями Христу, сполна испившими Чашу Его скорби. «Стефана же погребли мужи благоговейные, и сделали великий плач по нем» (Деян.8,2).
Наконец, само имя Стефана, в переводе с греческого означающее «венец», сделалось в сознании ранней Церкви указанием на ту славу, в которую в Царстве Отца будут облечены верные последователи Христовы. Так рождалась важнейшая составляющая той удивительная таинственной семантики, которая постепенно на протяжении многих веков воплощалась в жизни Церкви, во многих великих и малых образах, в окончательной смиренности отпевания и апокалиптической символике венчания.