27 февраля, в предпоследний день зимы в не високосном году, Православная Церковь чтит память святого Марона Отшельника. Он был одним из немногих святых, которых называют отцами-основателями монашеской жизни. Как Антоний Великий и Пахомий в Египте, Иларион в Газе, Савва в Палестине и Бенедикт в Европе, Марон положил начало особой, уникальной и великой аскетической традиции, которая жива и по сей день. Они пионеры монашества как отдельной категории святости. Марон был чадом сирийского христианства, влияние которого на Православную Церковь удивительно велико, но все еще изучается, поскольку даже мы в XXI веке не знаем всего. Подобно Апостолу Фоме в Индии и святому Григорий, Просветителю Армении, Авва Марон — единственный святой отшельник, чье имя в Ливане стало самоназванием целого христианского народа.
МАРОН ПУСТЫННИК
о. Августин Соколовски
1. Сведения о святом Мароне сохранились для нас благодаря древнему учителю Церкви Феодориту Кирскому (393–457) в его сирийском патерике «История Боголюбцев», также известному под названием «Религиозная история». Годом написания этого труда считается 444. Именно тогда умер Кирилл Александрийский, главный противник Феодорита среди Отцов Церкви. Скорее всего, именно благодаря Кириллу и его влиянию богословская репутация Феодорита получила такой удар, что ему не суждено было войти в собрание православных святых. «История Боголюбцев» — это сборник рассказов о более чем тридцати сирийских подвижниках, многих из которых автор знал лично.
2. Все эти сирийские отцы и матери, от Иакова Низибийского (+350) до преподобной Домнины (450–460), постепенно, день за днем, с небольшими перерывами, поминаются в православном литургическом календаре между 26 января и 14 марта, по юлианскому календарю, накануне Великого поста. Незнание этого показывает, как мало мы, православные христиане постмодернистской эпохи, знаем о своей традиции и как мало чтим святых. Выражаясь современным языком, именами древних сирийских подвижников, буквально прошит литургический календарь в недели покаянного времени. Было бы знаком особенного благочестия причащаться в дни их поминовения или хотя бы читать жития этих боголюбивых мужчин и жен. Без них история восточного христианства, а значит, и история православия, а следовательно, и история всей христианской цивилизации и всего мира, была бы иной.
3. Дата рождения Марона нам неизвестна, как и год его смерти. В своем труде Феодорит писал о нем как о уже почитаемом святом. Его мощи были фактически похищены и перенесены жителями соседней деревни. Над ними была построена церковь, а позже основан монастырь. Поскольку его мощи были перенесены, Феодорит писал: «Мы все получаем его благословение даже на расстоянии. Вместо гроба нам достаточно памяти о нем» (16.4).
4. В свое время, Марон поселился на вершине одной из гор, в роще, обожествлявшейся язычниками. Такая профанация священных мест языческого поклонения была очень характерна для сирийских аскетов. Марон построил себе небольшую хижину, покрытую шкурами, а для своей христианской молитвы использовал идольское капище. «Собрав нетленное богатство мудрости, он не только выполнял обычные труды аскетов, но и изобретал новые» (16:1). Феодорит называет его «Марон Победоносец». Это очень важней пример словоупотребления, показывающий, что первоначальное употребление термина «Победоносец» в отношении святых означало не их воинскую доблесть, но свидетельство победы над демонами в мученичестве или аскезе.
5. По сравнению с греческим христианством, сирийское христианство было гораздо менее философским. Укорененное в библейских текстах, оно черпало вдохновение в пророческих образах. Подобно Илии, Елисею и другим библейским провидцам, Марон скрывался в пещерах и пропастях земных. К нему стали приходить люди в поисках истины и исцеления. «Занимаясь таким земледелием, он взрастил множество плодов мудрости и насадил сад Божий» (16:3). Господь даровал подвижнику дар чудотворения: «Лихорадки гасли под росой его благословения, судороги прекращались, бесы убегали, и различные болезни исцелялись одним единственным способом» (16:2). «Ибо врачи обычно прилагают к каждой болезни соответствующее лекарство, а молитва святых — универсальное лекарство от всех болезней», — пишет Феодорит. Отшельник построил себе шалаш. Один из его учеников, по имени Иаков, «сознательно подвергал себя всем переменам погоды: то его обливал проливной дождь, то оказывался продрогнувшим от снега и мороза». К Иакову приходили не только и не столько за исцелением, сколько за духовным советом, или, скорее, за вдохновением. В то время монашество таковым.
6. «Марон избрал себе подвиг беспокровной жизни», – пишет известный русский православный агиограф, епископ Ростовский Димитрий. «Беспокровные святые» существовали по примеру Господа Иисуса, Который, по Его собственным словам в Евангелии, не имел, где преклонить главу (Лк. 9:58). У таких святых них не было не только дома, но и крыши, ни какого-либо другого убежища, которое могло бы их защитить. «Покров мой – Дух Святый», – как сказано в молитве другого известного православного подвижника, святого Иоанникия Великого (752–846).
7. Подвижники, воспринимавшие учение Марона, расходились в разные стороны: одни – чтобы основать монастыри, другие – чтобы совершать особые, новые подвиги. «Марон исцелял не только телесные болезни, но и душевные: одного – от любостяжания, другого – от гнева, (...) в пятом обличал невоздержание, а в шестом пробуждал от нежелания жить» (16.3). Монах, аскет и, по сути, библейский праведник, Марон был также человеком скорбей. «Претерпев много различных недугов, – пишет Димитрий Ростовский, – он отошел от жизни сей». «Так познали мы силу души и немощь тела», – пишет Феодорит. Древнее монашество не стремилось к увековечению своей памяти. Большая часть сведений об отцах-пустынниках сохранилась в древних Патериках. Эти сообщения всегда фрагментарны, отрывочны, содержат отдельные высказывания подвижников, повествуют об их подвигах, а зачастую и об ошибках, падениях, болезнях и прежних грехах.
8. Святой Марон положил начало монашеской традиции, которая привела к созданию множества монастырей, сосредоточенных вокруг главной обители. Согласно историческим данным, в период расцвета там одновременно проживало около 800 монахов. Антиохийская Церковь в то время была великой и процветающей Церковью, чьё влияние распространялось на Палестину, Малую Азию, Каппадокию и даже Месопотамию. Впоследствии, с возникновением Константинополя, могущество Антиохии стало ослабевать. Признание Иерусалима независимым Патриархатом на IV Вселенском Соборе в 451 году и последующий упадок в результате христологических споров V–VI веков значительно ослабили Апостольскую митрополию. Персидские и арабские завоевания в начале VII века нанесли ей страшный удар. В период с 609 по 629 год престол Антиохии пустовал. Затем, с 637 года, в связи с арабским завоеванием, патриархи перебрались в Константинополь. В 702–742 годах вновь покинутая кафедра пережила сорок лет вдовства.
9. Именно в это время монахи монастырей аввы Марона избрали из своей среды своего собственного Патриарха Антиохийского. В последующие века и патриархи, и епископы этой стихийно возникшей церковной традиции происходили только из монастырей святого Марона. Отсюда и название Маронитской Церкви. Великий монастырь как основание церкви, «побеждающее ненавистную брань мира сего», как говорил другой средневековый святой, также основоположник монашества, Сергий Радонежский (1314–1392). Следует признать, что формально такое самостоятельное назначение высшего иерарха, даже в условиях форс-мажорных обстоятельств, не было канонически нормальным. Кроме того, одна из модификаций монофизитской ереси, маргинальная, но исторически значимая, известная как монофелитство, была в какой-то момент истории принята этой ветвью сирийского христианства. Впоследствии она была преодолена благодаря богословскому соглашению с Римской церковью. Последняя строго придерживалась православной христологии Халкидонского собора, и поэтому богословское согласие с ней в вопросах христологии было критерием ортодоксальности. В связи с вольным или невольным церковным и догматическим диссидентством маронитов, в Средние века предпринимались анахронические попытки поставить под сомнение святость отшельника Марона. Конечно, это не увенчалось успехом. Таким образом, святой Марон на какое-то время разделил судьбу Феодорита Кирского, писавшего о нём. Даже из Небесной Славы он исповедовал то, что проповедовал. Он был братолюбивым нищим, разделявшим невзгоды со своими братьями.