Вера в телесное вознесение Господа Иисуса является Догматом Церкви, одной из непререкаемых основ вероучения. Символ Веры говорит о „Восшедшем на Небеса“ Господе Иисусе, а евхаристическая молитва Церкви является Воспоминанием „спасительной заповеди, и всего, о нас бывшего, Креста, погребения, тридневного Воскресения, на Небеса Восхождения, одесную седения, второго и славного вновь Пришествия“. Это означает, что Догмат Вознесения является ключевым вероучительным топосом, то есть истоком гравитации жизни, веры и практики Церкви, ничуть не меньшим и не менее важным, чем Воплощение, Воскресение и Второе Пришествие.
В новозаветных текстах, автором которых Предание Церкви именует Евангелиста Луку, описательное повествование о Вознесении содержится в Евангелии и в Книге Деяний. В каждом из этих текстов у События Вознесения есть своя неповторимая логика.
Согласно Евангелию от Луки, Господь явился двум ученикам по дороге в Эммаус, и „был узнан ими в преломлении хлеба“ (Лука 24;35). Вернувшись в Иерусалим, ученики «нашли вместе одиннадцать Апостолов и бывших с ними“ (33). „Когда они говорили о сем, Сам Иисус стал посреди их» (36). Господь удостоверил учеников в Своем Воскресении, образом, подобным тому, как это описано в других синоптических Евангелиях. Потом Он вывел их вон из города до Вифании и, подняв Свои руки, благословил их. И когда благословлял их, стал отдаляться от них и … возноситься на небо“ (Лука 24; 51-52).
Библеисты по-разному понимают смысл этого текста. Так, среди ученых существует вполне авторитетное мнение, что Община, стоявшая у истоков Евангелия от Луки, объединила в тексте события Воскресения и Вознесения. То есть, Апостольская Церковь сознательно желала, чтобы Воскресение и Вознесение были для последующих читателей данного евангельского текста одним и тем же событием.
Согласно Деяниям Апостолов, „Господь явил Себя живым по страдании Своем со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божии“ (Деян.1;3). На сороковой день, „Он собрал их“ (4), повелел не отлучаться от Иерусалима и ожидать „Крещения Духом Святым“ (5). „Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их“ (9).
Ключевым для рассказа о Вознесении в книге Апостольских Деяний является не только тот факт, что Господь вознесся на Небо именно в сороковой день, но и слова о Его предстоящем Пришествии. „Сей Иисус, вознесшийся от вас на Небо, приидет таким же образом, как вы видели Его восходящим на Небо“ (Деян.11,12). Община, стоявшая у истоков Книги Деяний, объединила Вознесение и Пришествие – не Возвращение, а именно Пришествие – в одно Единое Событие. Для Общины было важно, чтобы Церковь не только не отделяла Парусию, то есть Второе Пришествие, от Вознесения, но и понимала Второе Пришествие Господа Иисуса, как одну из составляющих Его Вознесения.
„И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг представил им два мужа в белой одежде. И сказали: Иисус (…) приидет таким же образом“ (Деян.1;10-11). Пожалуй, для Апостольской Общины, а, впоследствии и для Церкви Христовой не было более важных слов, чем это, сказанное „двумя мужами в белой одежде“ обещание и заверение.
Важно понимать, что Вознесение, то есть, Восхождение Господа Иисуса на Небеса, было для Апостольского Круга абсолютно спонтанным, неожиданным, не поддающимся никакому предварительному расчету, Суверенным Событием. Воскресший Иисус собрал Общину и восшел на Небеса. Тот факт, что говорящие об одном и том же событии родственные новозаветные тексты, которые сама ранняя Церковь убежденно считала принадлежащими одному и тому же автору, Луке, допускают совершенно разную логику Вознесения, является важным тому подтверждением. Мы имеем дело с сознательно „взломанной хронологией“! Ведь Вознесение – не просто пункт, момент, точка, период и срок во времени и пространстве, но Животворящая Истина, определяющая собой полноценность бытия Церкви, как Тела Господа Иисуса.
Вознесение является окончательным и бесповоротным доказательством того, что Воскресение Иисуса - не возвращение в списки живущих на земле бывшего прежде мертвым человека – как это было в случае Лазаря и других воскрешенных Господом людей – но подлинное преодоление небытия и смерти. В свою очередь, Воскресение и Вознесение вместе являются „окончательным взаимопроникновением природы человека и природы Бога“, где, по слову одного из современных нам богословов, „прорываются границы биологического и создается новое пространство существования“. Именно поэтому, Церковь видит в Вознесении Господа Иисуса основание собственной неотмирности и принадлежности будущему веку здесь и сейчас. А в литургии Церкви, Парусия, то есть, Второе Пришествие Господа Иисуса, обозначается как уже совершившийся факт. Ибо оно уже подразумеваются Вознесением. Как об этом пишет святитель Августин: „Ты, пойманный, связанный, битый, И к Древу Прибитый, Ты мертвый, и Ты погребенный, Ты … вознесися Превыше Небес!“ (Августин Карфагенский, На Вознесение, Sermo 262).
И еще. В эпоху христологических споров, которые сотрясали Церковь в V-VI веках, и в итоге привели к трагическому и бессмысленному распаду Восточного Православия на двхе равновеликие и противостоящие друг другу части - с центрами в Александрии и Константинополе - епископ и богослов Юлиан Галикарнасский (+518) предложил гениальное компромиссное решение. Согласно Юлиану, Господь Иисус был подлинным Богом и подлинным Человеком. Однако, по Вознесении, человечество Христово упразднилось, будучи всецело пронизано божеством. В противостоянии мнению Юлиана, обе враждовавшие половины восточного христианского мира, теологически объединились. Они отстояли истину о том, что, благодаря Вознесению Господа Иисуса, у Бога … бьётся человеческое сердце.
иерей Августин Соколовски / Dr.Augustin Sokolovski