Августин Соколовски
Второе, четвертое и пятое воскресенье Великого Поста – особые. Потому что у них двойное посвящение. Первоначально, так же, как и прочие великопостные воскресенья, они были посвящены евангельским чтениям.
Например, евангельский текст Торжества Православия, в центре которого располагается идея иконы, говорит о видении Бога. Иисус видел Нафанаила под смоковницей, будучи далеко от него. Потому что Нафанаил в этот момент думал о Боге, то есть о Том, Кто для Иисуса родной, более того, Единосущный Отец. Крестопоклонное воскресенье имеет чтением евангельский текст о том, что нельзя последовать за Иисусом, не взяв свой крест. У первого и третьего воскресенья Великого Поста только одно посвящение. Иных тем в их воспоминании нет.
В определенном смысле, евангельские чтения второго, четвертого, пятого великопостных воскресений ушли в тень. Ведь со временем именно в эти дни были добавлены воспоминания святых. Эти святые – Григорий Палама, Иоанн Лествичник, Мария Египетская – эпохальны для Православия. Как драгоценные оклады на древних иконах, сугубое воспоминание этих святых способствовало уходу первоначального тематического замысла. А этот замысел велик.
Евангельское чтение второго великопостного воскресенья – рассказ о расслабленном. Согласно повествованию, его спустили через крышу дома, которую им для этого понадобилось разобрать. Церковь – это сообщество толкователей. Говоря языком современности, в доме пребывали безбожники. Это были люди злые. И они оправдывали свою злобу религиозностью. Очевидно, что они повредили бы этому расслабленному. Они могли бы его затоптать. Они могли бы проклясть его. Могли причинить любое зло, потому что в древних сообществах тяжелая болезнь считалась проклятием и наказанием от Бога. Ведь в древней религиозности человек, который болен, более того, болен неизлечимо, наказан. Если человек искажен, значит Бог его наказал. Или его наказали боги. Соответственно, расслабленного бы просто не подпустили ко Христу.
Люди принесли расслабленного через крышу. Они сделали это умением, хитростью, и, одновременно, жалея. Весьма интересно, что такой способ принесения расслабленного символически говорит нам о догмате. Он символически отображает образ православного почитания святых. Отражает образ ходатайства святых. «Верую в общение святых», - говорится в Апостольском Символе Веры.
Святые не могут нас сами исцелить, святые не могут даровать бессмертие, не могут простить грехи. Но они могут ходатайствовать пред Богом на Небесах. Они низводят к нам Бога сквозь крышу небосвода, или, лучше и точнее, приносят к Богу нас чрез небесную твердь молитвенного покрова, ниспускают нас ко Иисусу в Церковь, которая есть Божий Дом.
Господь Иисус очевидно понимал, что многие люди, собравшиеся вокруг Него в доме, злые. Он понимал, чем это все грозит. Он видел их безумие. Потому он начал с главного и простил расслабленному грехи. Возникает вопрос, почему Он это сделал первым делом. Ведь он мог бы сказать расслабленному «встань, иди, делай дело», произнести любое повеление или «отдать приказ».
Возможно, что, если бы этому человеку, который лежал в расслаблении, не простились грехи, он стал бы еще хуже. Быть может, он был поврежден не только извне, но и внутри в такой степени, что просто бы «замонстрился». Иными словами, он не мог быть исцелен вне прощения грехов.
Мы, вслед за вековечной философской традицией полагаем, что тело ближе к смерти, чем душа. Но на самом деле тело любого человека умирает одинаково, в силу одних и тех же процессов лишается жизни. Впадение же души в воронку зла бесконечно. Душе присуща «умираемость», она более совместима со смертью, чем тело, через грех. Господь Иисус об этом знал. Поэтому Он простил расслабленному грехи.
Но книжники подумали, что это обман. Тем более, что если Бог, как они, скорее всего, думали, наказал расслабленного, то никто не вправе разрушать происшедшее. Более того, как можно ничего не делать видимым образом, а просто декларировать прощение грехов. Книжники знали и изучали Писание, но были они «плоть и кровь» всецело, они были люди не духовные.
Господь Иисус в буквальном смысле уловил их в этом незримом преступлении. Поэтому Он и произнес, «что легче сделать, видимое или невидимое, простить грехи или сказать иди»? Господь исцелил расслабленного. После чего книжники решили Господа убить. Поэтому Он, сразу же после этого события, призвал Матфея. Призвание Матфея описано в евангельском тексте, но не входит в воскресное чтение.
Согласно Писанию, Господь Иисус вышел и увидел человека, сидевшего у сбора пошлин. Матфей был сборщиком налогов, то есть бухгалтером, счетоводом, человеком весьма образованным. Его второе имя «Левий» говорит о том, что он скорее всего происходил из Левиина колена, поэтому хорошо знал Писание и был сведущ в Законе. Получается, что на тот момент среди Апостолов не было никого, кто был бы способен записать свидетельство о Нем слово в слово.
Так произошло по примеру Исайи пророка. Исайя, почувствовав угрозу, собрал вокруг себя секретарей-книжников, которые записывали его слова и дела подробно. Поэтому его книга, значительная по размеру, дошла до нас. Иисус очевидным образом понял, что добром для Благовестия происшедшее не закончится. Ибо начальники народа были злы по подобию бесов. Более того, они были как люди, вселившиеся в беса. Их злоба была весьма велика.
У расслабленного из Евангелия от Марка есть брат. Чтение о нем совершается в четвертое пасхальное воскресение (Ин.5:1-15). Но там иной контекст и другая история. В Великом Посту Иисус – скорбный. Его за исцеление ведут на Крест. Он Сам вскоре станет расслабленным, когда Его снимут со Креста. Такова цена добра и исцелений. В пасхальном повествовании мы видим Христа Славы, который исцеляет в одно мгновение. Более того, Он предвидит, что если исцеленный начнет грешить, то его постигнет еще большее зло. «Иди и больше не греши», - говорит он «пасхальному» расслабленному, который был одинок и, в отличие от расслабленного «великопостного» вообще не имел человека, который мог бы помочь ему сойти в воды для исцеления. Расслабленный, исцеленный сегодня, по воле Бога, остается без упрека и может просто славословить Творца.
Память святого Григория Паламы (1296-1359), которая совершается во вторую неделю Великого Поста, «затенила» событие из Евангелия, подобно драгоценному окладу на древних иконах. Подобно Богу, которого греческий текст Символа Веры дословно именует «Поэтом Неба и Земли», святой Григорий был поэтом человеческой души. Он учил, как молитвой можно просветить не только душу, но и тело, в библейском духовном смысле научить человека полету. Он учил о том, что свет, который в молитве видят Афонские подвижники, это свет не телесный, но духовный.
Вопреки понятийному ряду и правилам классической философии и богословия, Григорий Палама говорил о том, что Бог – это не сотворенная и полностью недоступная сущность и несотворенные, но доступные человеку действия Бога, Его энергии.
Эти построения на «детском» для классической теологии языке потрясающе верны. Среди письменных трудов Григория Паламы есть и проповедь во второе великопостное воскресенье. Он проповедовал об исцелении расслабленного, когда еще был жив. В 1368 году вторая неделя Великого Поста решением Константинопольской Церкви стала днем его памяти. На божественной литургии он предстоит вместе с нами, и радуется, что в этот день мы толкуем Евангелие вместе с ним.