Конец апреля всегда приходится на пасхальный период, поэтому большинство святых, кроме самых великих, упоминаются в богослужениях, но не имеют каких-либо посвященных им торжественных празднований. Тем важнее обращать внимания на эти памяти святых, потому что именно они уже участвуют в Пасхе Господней на Небесах, ходатайствуя за верующих, чтобы, как об этом поется в начальном гимне пасхальной ночи, они сподобились небесной благодати дара чистым сердцем на земле воспевать Воскресение Спасителя.
АКАКИЙ МЕЛИТИНСКИЙ
о. Августин Соколовски
В последний день апреля в Церквях, следующих юлианскому календарю в богослужении, празднуется память святого Акакия Мелитинского (370–438). Это великий догматический Отец Церкви, участник Третьего Вселенского Собора в Эфесе (431). Отцы Собора в Метилене 458 года, состоявшегося двадцать лет спустя после кончины Акакия, имеются его своим «Отцом и Учителем». Святого Акакия следует отличать от другого Акакия Мелитинского (+251), жившего в III веке и ставшего исповедником веры во времена язычества. Младшим современником Акакия был Евфимий Великий (377–473), один из основателей палестинского монашества. Оба получили образование у местного епископа того времени, который когда-то был одним из 150 участников Второго Вселенского собора в Константинополе (381). Евфимий и его агиография сохранили для нас очень важную информацию об Акакии.
Акакий, или Акаций, как иначе транскрибируется его греческое имя, означающее в переводе «беззлобный», является Отцом Церкви, то есть одним из древних авторов, чей догматический и нравственный авторитет подкреплялся личной святостью. Потому в глазах Церкви Отцы Церкви являются подлинными выражениями апостольского предания. Но это еще не все. Он также был одним из Отцов Вселенских Соборов. Такое двойное качестве - чрезвычайно редкое явление. Ведь большинство Отцов Церкви, ни Василий Великий, ни Иоанн Златоуст, ни Августин Иппонский, не участвовали во Вселенских Соборах. По какой-то неизвестной причине даты их биографий не совпадали с датами Семи Соборов. Это божественное предопределение. Видимо, Отцы Соборов не должны были обладать слишком сильной личной интеллектуальной и творческой харизмой, чтобы соборные решения были коллективным мнением и были взаимно сбалансированными.
Возможно, единственным исключением был святой Кирилл Александрийский (376–444), который подготовил и провел Третий Эфесский собор, осудивший Нестория и его учение о христологии. Несторий считал, что во Христе божественная и человеческая личности объединены, и что личность Богочеловека является дополнительной третьей «конструкцией», созданной в процессе истории спасения. Поэтому Несторий называл Марию «Христородицей» (Христотокос) и отрицал возможность называть её «Матерью Божией» (Богородицей). Святой Кирилл был прав, но его власть как предстоятеля важнейшего восточного апостольского престола, Александрии, и его личный авторитет как святого и экстраординарного епископа и аскета привели к расколам в Церкви после Третьего собора. Он умер слишком рано, и на Четвертом Халкидонском соборе (451) не было никого, кто мог бы сравниться с ним в сочетании этих двух качеств — власти и авторитета — и продолжить его дело. Чтобы понять, кем был Акакий, необходимо подчеркнуть, что он был стойким сторонником Кирилла. Ради догматической правильности он пренебрег личной дружбой с Несторием, выступил против него и впоследствии не побоялся противостоять власти другого апостольского примата того времени, Иоанна Антиохийского (+441), который в наказание даже низложил его с Мелитинской кафедры. Но Акакий был непреклонен.
К этому исключительному качеству, одновременно Отцу Церкви и Отцу Вселенских Соборов, добавляется третье, еще более примечательное. Подобно другому великому представителю восточного христианства, Иакову Низибийскому (+350), Акакий был чудотворцем. Подобно библейским праведникам Аврааму, Самуилу и Иоанну Крестителю, он был плодом молитв своих родителей, долгое время бывших бездетными. В житии Акакия повествуется о трех чудесах поистине библейского масштаба: Во время засухи он намеренно совершил Евхаристию в поле. Поскольку, согласно Евангелию и древней традиции, Чаша требует не только вина, но и воды, во время молитвы на неё с неба сошёл дождь; как бы «принуждая» Бога совершить это, чтобы соблюсти дисциплину таинства. Во время наводнения Акакий положил камень на берег реки и остановил угрожающий поток воды. В наше время, когда мы повсюду раскладываем мешки с песком на случай наводнения, вспомним Акакия и его камень. Наконец, однажды во время свершения Евхаристии произошло землетрясение, и базилика, где служил святой, начала колебаться. Акакий остановил панику среди верующих, завершил Евхаристию, и, причастившись сам и причастив народ, покинул храм. Только тогда свод буквально обрушился.
Возможно, это последнее чудо также было великим пророчеством. Вскоре после ухода из этого мира Акакия, Кирилла и других Отцов Церкви, после Халкидонского Собора, в церквях произошло «догматическое землетрясение», сопровождавшееся большими разногласиями в области христологии. Египетская церковь отделилась от Александрийской, образовав два противоборствующих патриархата (537), Антиохийская церковь также раскололась на две параллельные иерархии (519). Эта взаимная христианская рознь, поражающая своей интенсивностью и масштабом, способствовала быстрому распространению ислама спустя столетие. Разделение между греческим и коптским христианством в Александрии и сирийским и греческим (и арабским) патриархатами в Антиохии продолжается до сих пор и вряд ли будет преодолено до конца истории. Таким образом, подобно постмодернистскому роману с его историей в истории, пророчество Акакия о единстве Церкви в евхаристической молитве и ее разрушении землетрясением после ее pавершения оказалось пророчеством в пророчестве. Ведь то, что происходило с восточным христианством в те времена, произойдет на Западе тысячу лет спустя: взаимное разделение на две части, две разные версии христианства, которые на протяжении веков будут отрицать подлинность друг друга, тем самым вызывая у внешнего мира сомнения в праве христиан говорить от имени Христа, который заповедал Своим ученикам быть едиными (Ин. 17:21). Пожалуй, это последнее пророческое чудо и знамение, как никакое другое, раскрывает универсальное измерение личности святого Акакия и его святости.