Августин Соколовски
Сегодня 25 мая Церковь празднует память святителя Епифания Кипрского (315–403). Он был одним из самых живых и неповторимых характеров древней церковной истории. Для характеристики его личности трудно подобрать точные эпитеты.
Святой прожил долгую чрезвычайно богатую событиями жизнь, для многих младших современников он был подобен библейским патриархам.
Епифаний был не просто святым пастырем, но и одним из тех, кто принадлежит к избранному сообществу «Отцов Церкви». То есть тем, кто внес свой неоценимый, поскольку неповторимый, вклад в превращение первоначального многообразия вдохновлявшихся Священными Текстами учений в стройное взаимодополняющее классическое Наследие Вероучения. Наследие, которым Церковь по всей Вселенной будет жить до Окончания Истории.
Святость Епифания Кипрского может показаться особой «придирчивой святостью». Непросто представить себе восьмидесятилетнего епископа, а тогда, в IV веке, люди жили очень недолго, без устали переходящего из города в город, из страны в страну, и даже с континента на континент, в поисках заблуждений и ересей.
Святость не есть безошибочность. Так, Епифанию в своей ревности о правоверии своим колоссальным в то время авторитетом поддержал тех, кто был далеко не безупречен в каноническом смысле: епископа Павлина II Антиохийского (+388). Одновременно, он выступал против тех, кто был безупречен, подобно Иоанну Златоусту (347–407).
От нападок Епифания, в той или иной степени, пострадали иерусалимский епископ Иоанн II (356–417) и знаменитый пресвитер Руфин Аквилейский (345–410). Именно Епифанию мы во многом обязаны осуждением великого учителя раннехристианской Церкви Оригена (185–254). В его учении он видел опасные тенденции, а потому критика его трудов стала для Епифания делом жизни.
Лишь сравнительно недавно историкам удалось выяснить, что в своих бесконечных сражениях с ветряными мельницами ересей, Епифаний очень часто становился предметом манипуляции со стороны сильных мира сего и недостойных князей Церкви.
Епифаний был придирчив, резок и скор на обличение в заблуждении своих современников, но, в отличие от того же Иеронима Стридонского (347–420), в борьбе епископа с предполагаемыми заблуждениями не было личной неприязни.
Возможно, что причиной такого настойчивого, неустанного, постоянного стремления к поиску ересей была особенная, удивительная, глубоко личностная биография, предшествовавшая его обращению в христианство. К сожалению в отличие от своего младшего современника, автора истории собственного обращения в «Исповеди» Августина (354–430), Епифаний почти ничего не написал о себе.
Мы так никогда не узнаем, кем он был до крещения. Но знаем, что во Христе он искал правду и умел мириться.
В своем главном труде «Панарион» (374–377) – название которого дословно переводится как вакцина от заблуждений – Епифаний, помимо ересей христианского происхождения, разбирает античные философские учения.
Все последующие поколения христиан умели находить заблуждения у других, но, в отличие от Епифания, совершенно утратили способность видеть во всем - даже в светской и антихристианской мысли - пусть и искаженное, но христианство. Современность здесь не исключение. Пожалуй, Епифаний Кипрский, по-настоящему, ошибался лишь в одном. Ведь противоядием от заблуждения может быть лишь само заблуждение.