27 февраля, в предпоследний зимний день, Церковь празднует память преподобного Марона Пустынника. Он был одним из тех немногих святых, кого именуют первоначальниками монашеского жития. Подобно Антонию Великому, Пахомию, Илариону, Савве и Бенедикту, Марон положил начало особенной неповторимой великой аскетической традиции, которая и поныне животворит. Первоначальники монашества как отдельная категория святости. Марон был чадом сирийского христианства, влияние которого на Православную Церковь удивительно велико.
Все что мы знаем о Мароне, содержится в «Истории Боголюбцев» блаженного Феодорита Кирского (393-457). «История» представляет собой сборник повествований о более чем тридцати сирийских подвижниках, многих из которых автор лично знал.
Все сирийские боголюбцы, начиная от Иакова Низибийского (+350) до преподобной Домнины (450-460), постепенно, день за день, с небольшими перерывами, воспоминаются в нашем богослужебном календаре в период с 26 января до 14 марта в преддверии Великого Поста. Незнание об этом показывает, насколько мало мы, православные эпохи постмодерна, знаем о своей собственной вере, и почти не почитаем святых. Говоря языком этой нашей эпохи, именами древних сирийских подвижников, о которых почти никто в наше время не знает, буквально прошит богослужебный календарь в недели, предшествующие Великому Посту. Делом особого благочестия было бы причащение в дни их памяти, или хотя бы поочередное чтение житий боголюбцев – этих преподобных мужей и жен.
Дата рождения Марона нам неизвестна, так же неизвестен и год кончины. В 444 году Феодорит писал о нем, как уже почитаемом святом. Мощи его были попросту силой отобраны и перенесены жителями соседнего селения. Над ними была поставлена церковь, а впоследствии возник монастырь. Феодорит называет Марона «Победоносцем». «Все мы заочно получаем от него благословение. Вместо гроба для нас достаточно памяти о нем» (16,4). Победа как способность к утрате, победоносность как готовность уступать.
Итак, Марон поселился на вершине одной из гор, в обожествляемой язычниками роще. Такая профанация священных мест языческого культа была для сирийских подвижников весьма характерна. Марон построил для себя небольшой шалаш, покрытый шкурами, а для богослужения использовал идольское капище. «Собирая нетленное богатство любомудрия, он не только совершал обычные для подвижников труды, но изобретал и новые» (16,1). Злобные язычники вполне прозорливо называли христиан «безбожниками», ибо христианство это гибель богов.
По сравнению с греческим христианством сирийское было гораздо менее философским. Укорененное в библейских текстах, оно питало свое вдохновение в пророческих образах. Подобно Илии, Елисею и прочим библейским прозорливцам, Марон скрывался в пещерах и пропастях земных. К нему, в поисках правды и исцеления, стали приходить во исцеление народы. «Упражняясь в таком земледелии, он взрастил много плодов любомудрия и насадил для Бога сад» (16,3).
Господь даровал ему дар исцелений, «горячки гасли под росою его благословения, исступления прекращались, бесы обращались в бегство, различные болезни исцелялись единственным лекарством» (16,2). «Ибо врачи обыкновенно к каждой болезни применяют соответствующее ей лекарство, а молитва святых есть общее лекарство против всех болезней», - пишет Феодорит.
«Марон избрал себе подвиги беспокровного жития», - пишет Димитрий Ростовский. Но это не совсем так. Пустынник построил себе шалаш. А вот ученик его Иаков «специально подвергал себя всем изменениям погоды: то его мочил проливной дождь, то студил снег и мороз». К Иакову приходили не только и не столько за исцелением, сколько за духовным советом, или, лучше, вдохновением. Тогда монашествовать означало вдохновлять.
Боголюбцы расходились от него в разные стороны, кто-то для основания монастырей, кто-то для особых, новых подвигов. «Марон врачевал не только телесные болезни, но исцелял и души: одного он излечивал от любостяжания, другого – от гнева, (…) в пятом обличал невоздержание, а шестого пробуждал от нежелания жить» (16,3).
Монах, подвижник, а, по сути, библейский праведник, Марон был и мужем скорбей. «Перенесши множество различных недугов, - пишет Димитрий Ростовский, - он отошел от жизни сей». «Так познали мы силу души и немощь тела», - пишет Феодорит. Древнее монашество не стремилось увековечить свою память. Большинство сведений об отцах пустынниках сохранилось в патериках. Эти сообщения всегда фрагментарны, отрывочны, содержат отдельные изречения подвижников, повествуют об их подвигах, и, очень часто, их ошибках, падениях, болезнях, грехах.
Марон положил начало монашеской традиции, конкретным воплощением которой стало создание множества монастырей, объединенных вокруг главной обители Аввы. По свидетельству летописей, в лучшие времена там, одновременно, подвизалось около 800 монахов.
Антиохийская Церковь в те времена была великой процветающей Церковью, влияние которой распространялось на Палестину, Малую Азию Каппадокию, и даже Месопотамию. Впоследствии, с возникновением Константинополя, сила Антиохии стала ослабевать. Признание Иерусалима в качестве самостоятельного Патриархата на IV Вселенском Соборе в 451 году, и фактическое поражение в результате христологических споров V-VI чрезвычайно ослабили Апостольскую Митрополию. Персидское и Арабское завоевания в начале VII века нанесли по ней страшный удар.
В период 609-629 годов Антиохийский престол был вакантным. Затем, с 637 года, в связи с арабским завоеванием, патриархи пребывали в Константинополе. В 702-742 Кафедра, вновь оставленная, сорок лет переживала вдовство. Именно в это время монахи обителей Аввы Марона избрали Антиохийского Патриарха из своих рядов. В последующие века и патриархи, и епископы этой спонтанно возникшей традиции, происходили только из Монастырей Марона. Отсюда и произошло название Маронитская Церковь.
Великая Обитель как церковное основание, побеждающее ненавистную рознь мира сего. В средние века святость пустынника пытались поставить под сомнение. Ответом на это было: «Авва Марон – единственный святой в истории, именем которого называется целый народ».
иерей Августин Соколовски / Dr.Augustin Sokolovski