Августин Соколовски
Сегодня Церковь чтит память святого великомученика Артемия. Святой был весьма почитаем в Древней Церкви. О его современном почитании свидетельствует довольно большое число носящих его имя наших современников. Однако, само житие его, биография и неповторимая парадоксальная исключительность его мученического свидетельства оказались забыты.
В память Церкви Артемий вошел с именем «великомученика». Принято считать, что великими мучениками, или великомучениками именовались те из свидетелей Христовых, кто претерпели большее, чем прочие мученики, количество страданий. Однако, это не так.
Великомучениками Древняя Церковь именовала тех немногих из свидетелей Христовых, кто пострадав за веру даже до смерти, был царского или весьма благородного происхождения. Свидетельство таких людей было всем видимо, и было весьма велико. Можно сказать, что великомученики — это особый лик святости.
Отличие Артемия от прочих великомучеников, большинство из которых пострадало за Христа в эпоху Великого Гонения Диоклетиана (303-313), Артемий засвидетельствовал христианское исповедание во время правления Юлиана Отступника (361-363). Это означает, что он пострадал за Христа в эпоху, когда христианство более не подвергалось преследованиям и было разрешено.
Само имя «Артемий» свидетельствует о языческом происхождении военачальника. Оно связано с древнегреческой богиней Артемидой и говорит о том, что родители его были поклонниками этого «вечно юного» божества охоты. Такой воинственный характер богини, возможно, предопределил выбор будущей военной карьеры Артемия: о которой еще будет упомянуто.
Важно помнить о том, что в древности христиане не стремились изменять в крещении свои прежние языческие имена. Такой их выбор обладал весьма значимой семантикой. Дело в том, что язычники считали христиан врагами общества. Они преследовали их, и старались истребить? Если же это не представлялось возможным, принуждали христиан оставаться в тени, быть маргинальными, то есть вытесняли их за пределы своего, выражаясь словами святителя Августина, «Земного Града».
В свете этой логики, отказ от собственного имени в крещении со стороны христианина, означал бы, в глазах язычника, подтверждение того факта, что христиане действительно противники вещей установленных. Тем более, что имя в глазах язычников обладало колоссальным значением.
В противовес этому христиане, сохраняя свои языческие имена в крещении, тем самым, сначала сознательно профанировали их, то есть лишали их той или иной, в том числе, магической силы. Затем они вводили свои имена в общение имен святых во Христе — Боге Ставшем Человеком — и взявшем для себя одно из человеческих имен Иисус.
«Вне мира нет спасения». Эта перво-христианская аксиома являлась подлинным дополнением к другому полюсу православного сознания в те времена, которую в середине III века сформулировал священномученик Киприан Карфагенский: «Вне Церкви спасения нет».
«Град Божий» и «Град Человеческий» - по мысли Отца Церкви Августина Иппонского — это не Церковь и Мир, но их неизбывная совместность, которую Церкви и Миру придется разделять до конца времен.
Итак: язычники требовали от первых христиан выхода из мира. В этом смысле: в свете таинства крещения, на которое язычники возводили много клеветы, они приветствовали бы отказ крещенных от своих имен. В глазах язычников: это означало бы их выход или отказ от мира. Но уже Апостол Павел увещевал христиан не выходить из мира (ср. 1 Кор.5,10).
Христиане же молились о том, чтобы мир был освящен. Чтобы все язычники были крещены. Чтобы зло и все языческое было упразднено. Ибо вне мира спасения нет.
Итак, Артемий был римским полководцем при равноапостольном Императоре Константине (306-337) и его преемниках-сыновьях. Легализация христианства Константином, а затем его крещение на смертном одре, представляется нам почти логичным. Однако: новейшие исследования все больше раскрывают для нас его революционность.
Ведь к началу IV века христиан в Империи было немногим более десяти процентов. После политических и административных реформ Диоклетиана Римское Государство вновь процветало. Язычество переживало философское возрождение зрелого неоплатонизма, а религия римлян вбирала в себя все новые, в первую очередь восточные культы и тем самым, как некий метафизический вампир, питало себя ими.
Суверенное решение Константина легализовать христианство, а затем самому стать христианином, было подлинной революцией. Детьми этой Революции были Артемий и многие другие христиане знатного происхождения, принимавшие крещение вслед за Императором. Начинался новый, Константиновский Период в истории Церкви. Этому Константиновскому Периоду в истории Православия суждено было продлиться вплоть до Революции 1917 года в России.
Своим героем Артемий почитал Константина, а потому верой и правдой служил его сыновьям. Преемник и сын Константина Констанций (337-361) был ревностным арианином. Он преследовал Православие, и, хотя, в отличие от своего отца, не вдавался в догматические вопросы, преследовал Афанасия Великого, и других сторонников Никейского Собора (325). Будущих великих Отцов Церкви, православных епископов, Констанций отправлял в ссылки, всеми способами старался лишать их кафедр.
Так, в 345 году, во время третьего изгнания Афанасия Великого, Констанций поддержал его арианского конкурента, Георгия Каппадокийца, правление которого продолжалось по 358 год. Еретика, которого Григорий Богослов в своих творениях называл «каппадокийским монстром», за великую жестокость в управлении епархией, в итоге изгнал сам православный народ.
Артемий, будучи во всем послушен правителям «Рода Константина» во всем поддерживал ариан. К тому времени он стал римским военным правителем Египта. А для только что упомянутого епископа Георгия Каппадокийца он был настоящим покровителем.
Артемий убеждённо верил Христу, верил Богу, верил в Бога, стремился следовать за Богом. На языке богословия такая вера уверенность именуется ‘не догматической верой. Преданность православному, как ему казалось, Императору, соединялась в нем, с пламенной любовью ко Христу. Поэтому он ревностно противостоял язычеству, которое, в Александрии, как во всем Египте, в те времена продолжало быть необыкновенно сильно.
Так, во времена правления Констанция, по приказу Артемия было поругано знаменитое языческое святилище — Храм Сераписа. Перед лицом мощнейшей языческой партии в Александрии это было весьма дерзновенно.
В 361 году, по смерти Констанция, на престол вступил отступник от христианства, провозгласивший себя язычником Юлиан. Это событие оказалось для христиан столь внезапным и страшным, что прежние времена арианских Императоров стали казаться им временем благоприятным. Так, в своих творениях, посвященных текущим событиям, Григорий Богослов произнес «благочестивому Констанцию» множество похвал.
По вступлении Юлиана на престол, когда язычество его стало для всех очевидным, язычниками Александрии был написан на Артемия донос. В нем они обвиняли его в поругании Храма Сераписа. Так языческое божество, а вернее, стоящие за ним демоны, «отомстили» Артемию.
Артемий был вызван к Юлиану в Антиохию, допрошен, мучим, приговорен к усечению мечем и казнен. Свидетели удивлялись, как стойко он переносил мучения. Запомнили они и то, как зная о своей неминуемой казни, Артемий не просил пощады. Он дерзновенно просил Императора не мучить, но помиловать двух пресвитеров христиан, которых, по случайному совпадению, принуждали отречься от христианской веры одновременно с ним.
Самому Юлиану Артемий он предсказал скорую гибель на войне. Что вскоре произошло в битве с персами. Юлиан был обрушен Богом с такой силой, что даже тело его найдено не было.
Мощи Артемия были обретены христианами, перенесены в Константинополь где в VI веке в ему был посвящен ставший местом почитания и православный храм.
Чрезвычайно важно, удивительно и уникально, что поначалу Артемий почитался как мученик в арианской среде. Однако, с восшествием на престол Императора Феодосия I Великого в 379 году, арианство на Православном Востоке сошло на нет. Почитание же Артемия не только сохранялось, но все более и более возрастало, распространялось и увеличивалось. Пред Богом он ходатайствовал за алчущих и жаждущих правды. За всех тех, кто любил Христа, но не смог понять или выразить в словах, всю силу догматических истин.