Среди великого множества чудных, удивительных, неповторимых, больших и малых московских храмов, некогда существовавших в старинной дореволюционной Москве, храмов, число которых образно именовалось непереводимым словосочетанием «Сорок Сороков», после великих потрясений первой половины XX столетия, лишь весьма немногие оставались открытыми, продолжали действовать, молиться и жить. Одним из таких никогда не закрывавшихся храмов был храм в честь Преподобного Пимена Великого. Для храмов это очень редкое название.
Память преподобного Пимена в богослужебном календаре Церкви завершает собой первую декаду первого осеннего месяца и празднуется 9 сентября. Еще не так давно в жизни нашей Церкви это был очень важный дань. Ведь в честь этого святого в монашестве был назван Патриарх Пимен, бывший предстоятелем Русской Церкви с 1971 по 1990 годы. В этот день Патриарх праздновал память своего небесного покровителя, что на языке Церкви именуется тезоименитством, или Днем Ангела.
Знавшие Патриарха Пимена говорят о нем, как о добром, смиренном, глубоко духовном человеке, особенно тяготевшем к монашеству. Патриарх любил едва ли не единственный из сохранившихся тогда монастырей, Троице-Сергиеву Лавру, и помногу там бывал. Монашествующие отвечали своему Патриарху взаимностью. Эпоха другой Церкви. Совершенно неповторимое время, эпоха гонимой Церкви, которая ушла от нас безвозвратно и о которой, кроме ученых историков, едва ли кто вспоминает в наши дни. Тогда многим казалось, что Церковь наша переживала свое последнее, осеннее время. Но оказалось, что эпоха была преддверием духовного возрождения.
Итак, Патриарх Пимен был назван в честь преподобного Пимена Великого (340–450) – одного из Отцов-Основателей древних монашеских практик, школ, движений и учений. Пимен жил в Эпоху, называемую Золотым Веком святоотеческой письменности. В то время жили, молились, служили Богу, проповедовали и писали Великие Отцы Церкви: Афанасий Александрийский, Василий Великий и Григорий Нисский, Григорий Богослов и Амфилохий Иконийский, Амвросий Миланский и Иоанн Златоуст, Кирилл Александрийский и Августин Иппонский. Это же время было эпохой рождения и расцвета монашества.
Эра первоначального монашества была для Церкви неповторимым временем. Конечно же, неповторимо всякое время. Но, говоря о «неповторимости» именно того времени, важно понимать, что в приложении к Золотому Веку — это не риторическая фигура, но реальность.
Пожалуй, чтобы хоть как-то представить себе то время, нужно иметь воображение, уметь мечтать. К примеру, представить себе современные Москву и Московскую Область, и, одновременно, обратить мысленный свой взор к тогдашнему Египту и Александрии. Представить себе, как если бы там, тогда, в те времена, все было бы примерно также, как и сейчас. Жило огромное количество людей. В работе, в стрессе, в развлечении. Александрия того времени была великим христианским городом со множеством церквей. Но, при этом, она оставалась великой языческой столицей. Городом Греха.
А вот что же происходило тогда «в Области»? Вся она была наполнена … монашествующими. Везде и повсюду, люди самых разных возрастов, званий и биографий, праведники и грешники, безупречные и имевшие проблемы с законом, здоровые и покалеченные, многое множество мужей искали путей приближения к Богу. Все они жили спонтанной монашеской жизнью. Ведь даже монашеских обетов тогда не существовало! Множество одиноких аскетов — а слово монах просто означало «одинокий» - повсюду искали Бога. Кто-то под открытым небом, кто-то, как в сирийской традиции, воздвигал себе столп. Кто-то скитался нагой, или, как птица или зверь, жил в пещерах и на деревьях. В это великое удивительное время жил и Великий Пимен.
Имя «Пимен» переводится как «пастырь». Апофтегмы, то есть сборники святоотеческих изречений, в чем-то передающие тот особенный мир, в котором он жил, сохранили множество его изречений. Одно из них особенно драгоценно. Монахи обсуждали вопрос, как поступить с братом, уснувшим за богослужением. Ответы были разные: «Укорить, выгнать из храма. Отлучить, наложить наказание в виде покаянного правила». Но Пимен ответил: «Если увижу брата дремлющим в церкви, положу его голову себе на колени». Другое знаменитое выражение Пимена также характеризует то мировосприятие, что вдохновляло великое множество людей уходить в пустыню в поиске нового братского монашеского идеала: «Живущий в монашестве должен всех братьев считать за одного».
Со временем монашество постигла большая беда. Оно стало превращаться в институцию. «Из обещания Богу доброй совести» (1 Пет.3,21), обеты стали механизмом канонического, а значит - по законам Римской Империи - и юридического контроля. На Востоке к монашествующим постепенно перешла вся власть в Церкви. Многими монашество стало восприниматься как таинство. Но если бы это было действительно так, и монашество было бы таинством, то сие означало бы, что, какой бы образ жизни ни вел человек, принявший монашество, он все равно и несмотря ни на что оставался бы монахом… И это конечно, неправильно. Рассуждая языком богословия, монашество есть постоянное ad hoc: здесь и сейчас пред Богом - в бедности, послушании и чистоте. Таинство же необратимо. Так таинство крещения не может быть отменено или аннулировано. Оно не зависит от личных качеств совершающего его священника. Не может оно и совершаться повторно.
Очевидно, что святость и ее восприятие есть динамическая реальность. История Церкви и богословие знает святых, которые весьма почитались прежде, но перестали быть таковыми. Святых, которые прежде казались забытыми, но впоследствии становились весьма почитаемыми. Когда такое видоизменение происходит в ходе столетий, объяснение лежит в видоизменившихся структурах общества, богословской необходимости, спонтанном восприятии народом Божьим тех или иных святых. Интереснее и сложнее найти объяснение, когда такая динамика восприятия видоизменения святости проявляется в считанные десятилетия и годы.
Когда Патриархом Русской Церкви был Пимен, одним из никогда не закрывавшихся и постоянно действовавших в то время храмов, был храм в честь Преподобного Пимена. Для храмов это очень редкое название. Благодаря ему древность первого христианского монашества египетской страны фараонов соединилась с народным благочестием и восприятием святости православными верующими позднего советского периода. Народ наш спал в безверии. А великий Пимен положил главу его себе на колени. Так сон этот сделался преддверием пробуждения и возрождения, великим поводом к благодарению.
иерей Августин Соколовски / Dr.Augustin Sokolovski