Августин Соколовски
Сегодня второе подготовительное воскресенье к Великому Посту. Это Неделя о Блудном Сыне. Называется оно так по содержанию Евангельского чтения, которое читается за воскресной литургией. Это довольно пространное чтение из пятнадцатой главы Евангелия от Луки, стихи 11–32. Трудно найти какой-то священный, исторический, или любой другой текст, который оказал бы столь огромное влияние на формирование человеческой истории и образов всей нашей цивилизации. Об этом свидетельствуют художественные произведения, образы литературы и крылатые выражения в различных языках.
У притчи о блудном сыне есть богословское толкование, основанное на Святых Отцах. Отец из притчи — это Бог наш. Младший сын – это язычники, старший сын – это народ иудейский. Им обоим была дана способность богопознания, дарованы Богом интеллектуальные, душевные, духовные, физические и прочие естественные ресурсы. Оба были сыновьями в равной степени. Но младший сын забрал свое наследство у Отца заранее, еще при его жизни. Потом растратил это наследство, а сам деградировал.
Старший сын всегда оставался с отцом. Но когда он увидел младшего брата возвращающимся, а отца – радующимся о его возвращении, то сам он исполнился гневом. «Он осердился и не хотел войти», - говорит Евангелист (Лк.15:28). Под образом младшего сына, который был потерянным, но вернулся и покаялся, притча указывает на язычников. Они в итоге получили обилие благословений. А Израиль, старший сын Отчий, оказался вне Церкви. То, что Писание может называть Израиля «сыном Бога», не должно смущать. Вспомним слова Пророка Осии: «Из Египта воззвал я сына Моего» (Осия 11:1).
Таково богословское толкование притчи о блудном сыне. Оно очень важно. Для нас же, как Народа Божия, Церкви Странствующей и Нового Израиля, оно означает долг непрестанно благодарить Бога за наше призвание к Нему. Великий Пост – это долгий сорокадневный день благодарения. Неделя о Блудном Сыне – веха в подготовке к этому пути.
У притчи есть и очень важное нравственное приложение. Отец и два сына – это не только великие Библейские образы, но это конкретная человеческая повседневная реальность. Младший сын вернулся в дом отца, когда осознал свою полную несостоятельность. «Банкротство», - как мы постоянно слышим в нашем мире всеобщей экономической реальности. В этом мире Церковь кажется настолько забытой, что впору изменить привычные нам слова, и сказать: «Вне рынка нет спасения!». Но нет. Это отчаяние и уныние. Отчаяние — это смертельный грех. Крах надежды на своим силы и лабиринт безвыходности.
Есть в Церкви явления, которые самим своим появлением призваны олицетворять противостояние греху и миру, который «во зле лежит» (1 Ин.5:19). Таково монашество. «Ангелы — это свет для монахов, а монахи — это свет для мирян», - аксиома православного понимания святости. Понимание святости в веках менялось. Но сейчас оно действительно примерно таково.
Православная Церковь не считает монашество одним из семи таинств, но воспринимает его как раскрытие таинств крещения и покаяния. Раскрытие — это синоним откровения. Раскрытие – синоним библейского откровения и это звучит, как предостережение. В жизни Церкви много таких предостерегающих реальностей. Ибо Бог есть Тот, Кто предостерегает и Кто застает врасплох.
Чин православного пострижения в монашество это особенный, необыкновенно красивый и исполненный потрясающей духовной силой обряд. Думается, что каждому православному христианину следует побывать на нем хотя бы один раз. Но почему мы об этом говорим сейчас? Потому что сам чин православного монашества, то есть его тексты, смыслы и образы, строится вокруг притчи о Блудном Сыне. Желающий принять постриг в буквальном смысле приползает к своему духовному наставнику, игумену, и просит постричь его. Одновременно получается, что, в свете только что сказанного, это образ всей современной православной духовности.
«Объятия отча отверсти ми потщися», - так начинается главное песнопение, своего рода, кредо монашеского пострижения. Примечательно, что оно поется и на утрени в Неделю Блудного Сына. «Объятия отцовские раскрыть мне поспеши. Блудно растратил я мою жизнь, безучастно смотря на неисчерпаемое богатство милостей Твоих, Спаситель! Не презри теперь моего обнищавшего сердца. Ибо Тебе, Господи, в умилении зову: «Согрешил я, Отец, против Неба и перед Тобой».
Церковь – это не только монашество. Но именно оно может восприниматься как своего рода топос духовной, покаянной, внутренней церковной реальности. Как же быть, когда монахами становятся ради церковной карьеры, епископства, или сохранения в социальной лестнице священнослужения. Как же быть, и что делать, когда в Церковь приходим мы не для покаяния и возвращения в объятия Отца и Бога, но ради богатства, благополучия, здоровья? Как тогда понимать и как слышать нам притчу о Блудном Сыне?
«Знаю твои дела, и скорбь, и нищету и злословие от тех, которые говорят о себе, что они народ Божий; а они не таковы, но сборище сатанинское», - говорится в Апокалипсисе (Откр.2:9). Мы с вами православные христиане. Других нет ни у мира, ни у Бога. Если мы с вами приходим к Богу лишь внешне, то совершаем великую «апокалиптическую профанацию». Облачаем Церковь, это Тело Христово, во одежды дьявола. Вернемся к Притче о Блудном Сыне. Наш старший брат, то есть мир, жаждет прийти к Богу. Но не войдет никогда, и навсегда останется, в плаче, ждать у порога.